Подумалось тут про один старый обряд отпущения грехов.
Не оч мерзко, но тут есть мертвые животныеПетр огляделся — вокруг были только дюны. Море раскаленного солнцем песка растянувшее от горизонта от горизонта.
Максимиллиан карабкался на особенно высокую дюну с таким видом, будто знал, куда идет. Его ноги утопали в песке до середины икры — наверняка ботинки у него были такие же полные колючих песчинок, как у самого Петра, — а темный плащ тащился по земле, оставляя широкий след.
— Как мы назад-то пойдем? — устало спросил Петр. Его белая накидка липла к голове и шее, а рубашка уже встала колом от пропитавшего ее пота.
Максимиллиан обернулся, скорее скатился, чем спустился, по крутому склону и подошел вплотную к Петру. Тот почувствовал уже почти привычный запах серы. Макс выглядел еще безумнее, чем обычно — белая кожа покраснела под беспощадным солнцем, змеиные зрачки в желтых, слегка навыкате глазах сузились до почти невидимых щелок, на лбу налип песок.
— Слушай, — сказал он, положив руки на плечи Петра, — слушай. Все под контролем. Ты знаешь, кто он? А он все знает. Это его работа — знать все твои ошибки, все твои грехи, знать про все ручки, которые ты украл на почте. И про то, что сделала твоя жена, он тоже знает. У него есть все записи за все времена, даже за те, что еще не наступили. Он отпускает грехи и уже простил твою Марни за ее маленькую подставу, но суд-то ее не простит. Это нам и надо, да? А в тюрьму нам не надо. Поэтому идем.
Он уже говорил это не раз, и чем сильнее пекло солнце на темную макушку, тем бессвязнее становилась его речь. Он не ответил на вопрос Петра, но тот хотел верить, что у его адвоката есть план. Хотя бы примерный.
После этой небольшой передышки идти стало легче, и они быстро поднялись на дюну. Макс вытащил из сумки бутылку вина — само собой, красного — и рукой раздавил горлышко. Петр поморщился, а Макс резко перевернул бутылку. Повис запах вина, который тут же унес поднявшийся ветер. Поток горячего воздуха не принес облегчения, зато обнажил что-то темное, зарытое в песок прямо перед ними.
Козел. Мертвый.
Рыжая шерсть слезла с серого вздувшегося бока, зато сохранилась на шее и морде. Мутный, словно вареный, глаз смотрел в небо. В паре метров от них ветер открыл еще один труп, уже почти полностью разложившийся, потом еще один, и еще один — козлиные тела складывались в цепочку.
Они пошли вдоль нее. Петр не знал, сколько они шли, но чувствовал, что ветер поднимается — обжигающий, слепящий и режущий кожу бьющим в лицо песком. Вдруг Макс остановился, и, подняв глаза, Петр понял почему.
Перед ними возвышалась фигура, замотанная в длинный бурый плащ, под тяжелыми складками которого угадывалось не человеческое тело. На месте головы парил огромный козлиный череп, на котором еще сохранились следы крови.
Макс поклонился в пояс и хлопнул Петра по спине. Тот тоже послушно поклонился.
— Господин... король пустыни, всезнающий... и м-мудрый... мы...
Макса прервал резкий порыв ветра. Сквозь его бешеный вой прорывались человеческие голоса:
— Что... — всхлипывала женщина.
— ...тебе... — кричал где-то вдалеке ребенок.
— ...надо? — зло спрашивал мужчина.
— Говори быстрее, — прошептал Петру на ухо голос Марни.